|
The
Crushed Velvet Apocalypse / Жатый бархатный Апокалипсис I Love You in Your Tragic Beauty I watched you in your tragic beauty walk beneath my window. Eyes aimed high, but unfocused…You never noticed me. You always wore the same dress; always bore the same expression: "It's a loveless world so what's the point of looking? Let it be . . ." I considered throwing roses--thought I'd maybe wave a flag. Had to try and force some small connection-- but, there's a snag. It's my confession that I watch you in my tragic isolation. In my fear . . . that's the way it's been for years. That's the way it will always be . . . Я люблю тебя в твоей трагичной красоте Я смотрел, как ты в своей трагичной красоте проходишь под моим окном. Глаза подняты, но взгляд затуманен, ты не замечаешь меня. Всегда в одном и том же платье, с одним и тем же выражением на лице: «В этом мире нет любви, так какой смысл смотреть? Ничего не изменишь…» Я думал, может бросить букет роз или флагом помахать... Пытался установить хотя бы слабую связь, но преграда сильна. Признаюсь, я наблюдаю за тобой в своей трагичной изоляции. В страхе… Так уже длится годами. И так будет всегда… The Green Gang Drowning in dog stew and strangled in vine. Blister wine burns the inside . . . They flew in a line over poppy fields. They'd drop and they'd blast their supply. On demand! They persist. They pervert. They command: "RED alert." And green burns to yellow, to orange, to dirt covered baby bones in powder piles. Mile after mile. And a line costs a dime. A slaughter's a quarter. Yes, the Green God's immortal, whispers "Peace in our time." RED alert! Here come the Green Gang . . . . Банда Зеленых Утопаем в собачьем вареве, задушенные виноградной лозой. Вино волдырей жжет внутри… Они летели строем над маковыми полями. Они сбросят и взорвут свой боекомплект. По требованию! Они настаивают. Они извращают. Они командуют: «Красный цвет – тревога!» И зеленое сгорает до желтого, ржавого, до грязи, покрывающей детские кости в пороховых кучах. Миля за милей. И очередь стоит грош. Квартал бойни. Да, Зеленый Бог бессмертен, он шепчет «Мир в наше время». Красная тревога! Сюда идет Банда Зеленых! Hellsville Fixing on a lonely star on 4 Avengers morning, on the blood stained steps of Hope, forgotten, carrying our cross like guilty children waiting 'til our father's home. Hel'' crack our backs, he'll break our bones. His iron rod will comb the hair that stiffens on our spines. We walk defeated in a line. (…) Our one release is in the fiery furnace . . . Take us swiftly, take us now to Hellsville (Bells peal! Roll the barrel . . . Down the pills.) But still we'll never die because we cannot pay enough. Our sweet Lord may be merciful, but he likes to play things tough. And HELL is where the action is. They came from lonely stars in search of wholesome entertainment. We're the stars. We're the stars that line the stage--the attraction of the ages. Buy a ticket, feel our pain. God, it's outrageous. It's a scream in Hellsville. Адский град Не отрывая взгляд от одинокой звезды, в утро четырех Мстителей; на залитых кровью ступенях Надежды, позабытые, несем свой крест, словно виноватые дети в ожидании отца. Он врежет нам по спинам, сломает нам кости. Его железный прут причешет нам волосы, вставшие дыбом на хребте. Мы строем идем, побежденные. Наше единственное избавление – в огненной топке… Заберите нас скорее, заберите нас в Адский град (Колокола трезвонят! Прокати ствол… по ядрам.) Но мы не умрем, пока не заплатим сполна. Наш дорогой Господь может и милосерден, но он любит крутые игры. А ад – это место действия. Они прилетели с одиноких звезд в поиске полноценного развлечения. Мы – звезды. Мы – звезды, стоим в ряд на сцене: аттракцион века. Купи билет, почувствуй нашу боль. Боже, это жестоко. Это крик, в Адском граде. The Safeway The right hand grips, the left hand slides. The pennies drop, the boxes glide. It never stops. She worked the line blind. Folded, pushed, . . . A pirhouette. No thought, no joy, no regrets. A cigarette was hanging from a cord and every thousand boxes she'd suck her reward and find her island. But the siren howled. The whip cracked and a pre-packed mountain pressed her neck. She'd switch to frantic, automatic. Clear the decks. Turn on, tune in--machine was humming omm. Neon. Flashing laser blade was scratching OBEY! No rest, no play. No time. She worked the line. The pay was fine. She'd find her island in July and find a rock to sit on quietly humming ommmm. The pay was fine. She worked the line. She'd find her island in July and find a rock to sit on quietly humming OBEY . . . Верный путь Правая рука берет, левая придвигает. Текут гроши, коробки едут. Без остановки. Она работала на конвейере, вслепую. Согнутая, в спину толкают… В пируэте. Без мыслей, без радости, без сожалений. Сигарета свисала со шнурка, и через каждую тысячу коробочек она затянется своей наградой и найдет свой остров. Но завыла сирена. Щелкнул хлыст, и гора неупакованных коробок сдавила ей шею. Она включится с неистовством, автоматизмом. Освободи столы. Включи, настрой – машина жужжит: оммм. Неон. Сверкающее лазерное лезвие вырезало: ПОДЧИНЯЙСЯ! Без отдыха, без развлечений. Без конца. Она работала на конвейере. Платили отлично. Она найдет свой остров в июле, найдет скалу, где сядет, жужжа «омммм». Платили отлично. Она работала на конвейере. Она найдет свой остров в июле, найдет скалу, где сядет, жужжа… ПОДЧИНЯЙСЯ... Just a Lifetime Weeping like the ghost of winter, we watch our tears kiss ash and turn to steam. We walk on hot coals where a stream meandered. Tarred and tanned. We flex and count the tumours on our hands—spreading swiftly now. For this, we waited just a lifetime. Sun blessed mirror shaded mad dogs. Blow a kiss we'll all fall over. Hunting the oasis but there's only cola- sensurround. A technicolour thrill . . . it costs a fortune, so it must be real. For just a little sip, we'll keep waiting just a lifetime. And some of us work underground. We dug a hole and settled down. We waited for the gentle sound of steady rain to soak the ground and rattle on our ventilator. Guess the time we sat there waiting. Yes, you guessed! We waited just a lifetime. And dragons walked the earth again; paraffin was free. A fire-eater went insane and torched the final tree. And one fine day the planet crumbled, just ‘cos someone sneezed. For this, we waited just a lifetime. Всю жизнь Плача, словно призраки зимы, мы видели, как наши слезы капали в золу и превращались в пар. Мы шли по горячим углям, где раньше тек ручей. Смоляной, ржаво-коричневый … Мы сгибаемся и считаем удары пульса – он ускоряется. Мы ждали этого всю жизнь. Солнце благословило зеркало, бросило тень на бешеную собаку. Воздушный поцелуй, мы все выпадем за борт. Охотимся за оазисом, но там только кола-сенсарраунд*… Трепет от Техниколора** … Это стоит целого состояния - должно быть как взаправду. Лишь ради одного глотка, мы будем ждать всю жизнь. А кто-то из нас работает под землей. Мы выкопали яму и устроились там. Мы ждали глухой стук затяжного дождя, он смочил бы землю, загремел бы по нашему вентилятору. Угадайте, сколько мы сидели здесь в ожидании. Правильно, угадали! Мы ждали всю свою жизнь. И драконы снова шли по земле, парафин был бесплатно. Огнеглотатель сошел с ума и поджег последнее дерево. И в один прекрасный день планета развалилась: просто кто-то чихнул. Ради этого мы ждали всю свою жизнь. *Sensurround –
специальный эффект низких частот,
использованный в ряде фильмов, ощущается
как сильная вибрация. http://www.nostalgiacentral.com/pop/sensurround.htm The Death of Jack the Ripper She could smell his fear like black piss river; like knotted balls of worms rolling in the smouldering ruins of an abbatoir. Like suicide in Menstrual Lake. Like the open graves of Hell. She could smell it as she gripped the knife and held it to his neck. She could smell his fear as cries for help grew wings and trickled neatly into garbage cans. As 16 crippled hands fumbled with his zip. Twisted. Ate him slowly . . . kissed him quick. The scarlet ghosts would flinch--a glimpse of stocking! Shock the Red Night blue and clean away the mess ‘cos Jack is dead. JACK IS DEAD!! (And nobody knew) Смерть Джека-Потрошителя Она чувствовала его страх, словно реку черной мочи, словно клубок червей, что катится по тлеющим развалинам живодерни. Словно самоубийство в Менструальном Озере. Словно открытые могилы Ада. Она чуяла это, когда сжимала нож у его шеи. Она чуяла его страх, когда крики о помощи обрели крылья и стекали прямо в мусорные баки. Когда шестнадцать искалеченных рук нащупывали его ширинку. Крутили, поедали его медленно… быстро поцеловали. Алые призраки вздрогнут и отступят – мелькание колготок! Потряси Красную Ночь до синевы и убери за собой, ведь Джек мертв. ДЖЕК МЕРТВ! (Но никто не узнал). New Tomorrow Silent as the final hour heralding a quake, we cut the wire, we slipped the guard, sprayed "LOVE" across the barricades. As searchlights swooped and froze and failed to isolate a trace of life outside the gates of New Tomorrow. New Tomorrow. New Tomorrow. We shall see our Kingdom Come. The penalty for deviation's clear to those with ears and eyes. We stretch our claws behind closed doors. We always have our alibis. Outside we smile with lips zipped, eyes fixed forward. Never criticise the pure and guiding Light of new Tomorrow. (…Brighter now! Brighter now!) Though they burned the history books, they cannot kill the ghost that cruises Blindman's boulevard, plants a rose . . . who flings his seeds of Breakdown Bridge and sees a legend grow of life beyond the throes of New Tomorrow. And we have watched the sun roll down the mountain to a frozen lake. We have heard our laughs go on forever deep inside a crystal cave. We told them as they plunged the needle, pledging our escape from the all-embracing arms of New Tomorrow. New Tomorrow. New Tomorrow. We shall see our Kingdom Come. Новое Завтра Молча, как в последний час перед известием о землетрясении, мы перекусили проволоку, мы проскользнули мимо охраны, написали баллончиком «ЛЮБОВЬ» на баррикадах. Поисковые прожекторы метнулись и застыли: не удалось изолировать следы жизни по другую сторону ворот Нового Завтра. Новое Завтра. Новое Завтра. Мы увидим, как наше Царствие придет… Наказание за отклонение ясно имеющим глаза и уши. Мы выпустили когти за закрытыми дверьми. У нас всегда есть алиби. На другой стороне мы улыбаемся сжатыми губами, глаза устремлены вперед. Мы никогда не критикуем чистый и направляющий свет Нового Завтра. Пусть они сожгли книги истории, им не убить призрак, что бродит по бульвару Слепого, сажает розу…кто разбрасывает семена по мосту Распада и смотрит, как легенда вырастает из жизни по ту сторону мук рождения Нового Завтра. И мы смотрели, как солнце катится с горы в застывшее озеро. Мы слышали, как бесконечно звучит наш смех в хрустальной пещере. Мы сказали им, когда они вонзали иглу, в оправдание нашего побега из всеобъемлющих рук Нового Завтра: «Вот увидим, наше Царствие еще придет!» Princess Coldheart Princess Coldheart closed
her eyes and waited for the kiss to snap her chain between her lips. They waited
proud; they waited willing...filed in, failed, and so she killed them. Sitting on her cutglass
throne for forty years, without a phone, without a single word. 100 thousand
would-be suitors, dead because they couldn't move her. In the courtyard flowers
bloomed; they draped themselves 'round tombs and rows of crosses.... Pretty
flowers bloomed; they draped themselves 'round tombs and rows of crosses. Some were daring...tried
the tricks they'd learned in France. Some would touch her hand. Money signs
etched in their eyes. She sensed it; one-by-one they died. Others chanted
poems...even showered her with strange expensive gifts. She wouldn't read; she
owned the best. She laid their flattery to rest. In the courtyard flowers
bloomed; they draped themselves 'round tombs and rows of crosses.... Pretty
flowers bloomed; they draped themselves 'round tombs and rows of crosses. Then, one October night,
the humble village fool caught sight of Coldheart, and he fell. He smashed a
rock against her throne. He snatched her hand and took her home. Happily they lived forever
after. He wears her chain upon his chest. She even lets him kiss her breast. In the courtyard flowers
bloom; they drape themselves 'round tombs and rows of crosses.... In their
garden flowers bloom; they pick them, decorate their room. It's touching. Принцесса Холодное Сердце Принцесса
Холодное Сердце закрыла глаза и ждала
поцелуя, что разомкнет цепь между ее губ.
Они ждали гордо, они вожделели, занесенные в
списки неудачники, и она казнила их. Во дворе цветут цветы, они украшают собой могилки и ряды крестов…. Некоторые
смельчаки пробовали трюки, которым
научились во Франции. Некоторые касались ее
руки. Знаки денег проступали в их глазах.
Она чувствовала это, они умирали один за
другим. Но в один
октябрьский вечер простой деревенский
дурак поймал взгляд Холодного Сердца и
запал на нее. Он разбил камнем ее трон.
Схватил ее за руку и привел домой. Во дворе цветут цветы, они украшают собой могилы и ряды крестов…. В их саду цветут цветы, они собирают их, украшают свою комнату. Это трогательно, так трогательно. The Pleasure Palace (transcribed by bolen@stolaf.edu) Get right down and work,
work. Beat it, eat it, lick it out, and drink
it down and spit it out. The Love Machine The Collector Butterflies, three blind mice, eight little maids in a box. He met them, he kept them, he carefully puts them away for the rainy day, when nothing's left, no nothing's left to collect. {Whistling} And sometimes he'd look in his catalog, and it was like the whole wide world bundled up and waved, and he'd saved those waves, and he'd count them. He'd count them, cos he loved counting things. 3 french hens, 2 turtles doves, a monkey in a big palm tree, a bunch of green bananas that are never ripe, an orangutan who says I love you and you can pull a string and it grins and it, it's a happy little thing, but it doesn't say much, so it isn't much good company. 15,934 plastic facsimiles of the Eiffel Tower, twenty percent of which were broken because they were made in Taiwan so they weren't built to last at all, and anyway the proportions were completely wrong, because they don't have the Eiffel Tower in Taiwan. All they have is pagodas. And he had many pagodas too. He had twenty-eight pagodas, which he shrunk with water and kept them all in a big trunk which he dug out from the sea from a huge wreck of this old galleon, and he kept galleons too, many, many galleons with skeletons and lots of treasure, and he collected them. He collected all the treasure in all the world, and he owned all the banks. Коллекционер Бабочки, три слепые мышки, восемь девиц в коробке. Он знакомился с ними, хранил их, бережно убирал на черный день, пока нечего стало собирать. И как-то он взглянул в каталог, а там как будто весь мир связан и колышется, и он сохранил эти волны, сосчитал их. Он сосчитал их – он так любит все считать. Три французские несушки, две черепаховых голубки, мартышка на высокой пальме, связка зеленых бананов, которые уже никогда не созреют; орангутанг, говорящий «я люблю тебя» - вы можете потянуть за шнур, и он улыбнется, он забавная безделушка, но слишком мало говорит, поэтому он так себе компания. 15934 пластиковых копий Эйфелевой башни, 20 процентов из них сломаны, ведь они тайваньского производства, они были вообще недоделанные, да и пропорции совсем не те: откуда им знать, на Тайване, у них же нет Эйфелевой башни. У них есть только пагоды. И у него тоже были пагоды. Двадцать восемь пагод, он поместил их в воду, уменьшив в размере, и хранил в большом сундуке, который выудил из моря при большом крушении старого галеона, и галеоны у него тоже были, много, много галеонов со скелетами и кучами сокровищ, он собирал все это. Он собрал все сокровище мира и владел всеми банками. Crushed Velvet Apocalypse Peace in our time.(x6)
 |
